Пламя облизывает витой клинок меча, воткнутого в костёр, вскидывает рои искр к потолку. Сквозь дыры в крыше заглядывает затянутое серыми тучами небо, подсвеченное умирающей луной. Путник протянул руки к огню, растопырив пальцы, на помятом нагруднике и наручах пляшут блики, отражаются на землю. В ногах лежит шлем с оторванной личиной и внушительной вмятиной на затылке.
С другой стороны костра сидит согбенный старик в лохмотьях, лицо укрывает кожаный капюшон. Видно только неопрятную бороду, похожую на серебряный мох и кончик крючковатого носа. Изредка пламя отражается в глазах, придавая старцу жутковатый вид. В руках держит толстую книгу в окованном переплёте и гусиное перо, между ног стоит чернильница.
Путник невольно задумался, а когда он в последний раз видел гуся. Память подвела, и он осознал, что даже не помнит, как выглядит гусь.
Руки у старика ссохшиеся, мелко подрагивают. Кончик пера елозит по бумаге, издавая мерзкий скрип, вплетающийся в треск горящего дерева.
— Путник, так зачем ты пришёл в это проклятое королевство? — Проскрипел старик, придвинулся к огню и склонился над книгой. — Ты ведь не забыл уговор, ночлег в обмен на историю.
— Помню. — Сухо ответил гость, глядя в костёр, языки пламени отражаются в зрачках, наполняют их светом. — Я ищу... надежду, наверное.
— Не лекарство?
Путник горько засмеялся, вторя ему, в прорехах крыши, завыл ветер. Принёс эхо затяжного вопля, разносящегося меж шпилей Анор Лондо далеко впереди.
— Я не верю в лекарство.
— Занятно. Как тебя зовут?
— Это не имеет значения, старик. Мы нашли приют у затухающего костра, в мире, который скоро окунётся в вечную ночь. Так что, лучше остаться двум незнакомцами.
— Ладно... расскажи мне, что ты видел по пути сюда? Я уже слишком стар и понятия не имею, во что превратился мир за пределами владений Лорда Света.
— Лорд Света... ха, теперь он скорее Лорд Пепла, не находишь?
— Может, и так, но предпочту старое имя. Так что же ты видел?
Путник запахнулся в плащ, сквозь прорехи в ткани проглядывает подёрнутый ржой метал. Опустил локти на колени, продолжая держать ладони у огня.
— Везде одно и то же. Пустые деревни, мёртвые леса укрытые туманом и поля забывшие руку пахаря. В городах ещё теплится жизнь, но это агония под маской праздника. В домах заколочены двери, а их комнаты полны пустоглазой нежити, что просто стенает, ожидая Тьму, что поглотит всё. Люди тянутся в земли богов, но находят лишь смерть и проклятье.
— Да... — Протянул старик, медленно кивая. — Мир затухает... умирает. Эра Огня завершается, и никто не возжжёт пламя вновь.
Они замолкли, глядя в рубиновые угли возле клинка и прислушиваясь к бормотанию нежити за стеной. Вдали по камню скребёт металл, ветер доносит обрывки воплей. Путник поднялся и, достав меч из ножен, встал у дверей, полуобернулся к старику и сказал:
— Я дежурю первый.
— Доски достаточно крепки, а в том углу лежит засов. — Сказал старец, указывая в дальнюю часть комнаты. — Мне его не поднять... так что это будет твоей гарантией, что я не нападу на тебя во сне. Умирать запертым в коморке на окраине Анор Лондо я совсем не хочу.
Путник кивнул, придирчиво оглядел засов, массивный брус морёного дуба, окованный медью. Спрятав клинок поднял, сцепив зубы и откинувшись назад, положил в пазы и вернулся к огню.
***
Сна не было, он давно забыл, что это такое. Просто застыл на грани небытия, как муха в древесной смоле. Мир вокруг подёрнулся дремотной дымкой, а черты старика у огня утратили чёткость. На миг показалось, что перед ним сидит некто куда более могущественный...
Путник очнулся с первыми лучами солнца, тусклыми и холодными. Кажется, мир утратил ещё часть красок и совсем скоро станет чёрно-белым, а после и вовсе, исчезнет. Наспех перекусил вместе со стариком вяленым мясом у кучки пепла, и направился к двери. Стоило взяться за брус, как за спиной проскрипело:
— Ты говорил, что ищешь надежду, но не сказал на что.
Путник обернулся, не убирая ладоней с засова, криво улыбнулся и сказал:
— Надежда, что не я один понял.
— Понял что?
— Когда тухнет огонь богов, а сами они забиваются в своих дворцах силясь раздуть угли и наплевав на мир вокруг. Остаёмся только мы.
— Я... я не понимаю...
— Гореть должны люди. Мы — Пламя, что осветит мир!
